Пётр I

[Осень]

Посоветуйте плиз каких-нить хороших авторов про Петра I

[magistr]

Петр I Великий

9 июня 1672 года - 8 февраля 1725 года

 

 

Биография

 

Великий Основатель и Устроитель Петербурга, первый Император России, Петр Великий родился в Москве 9 июня (30 мая ст.ст.) 1672 г. Он был четвертым сыном царя Алексея Михайловича от второй жены его Натальи Кирилловны, урожденной Нарышкиной.

При рождении он был 11 вершков ростом, в полгода стал ходить, к году уже говорил, а десяти лет смотрелся юношей.

Маленькому Царевичу Петру не было еще четырех лет, как скончался отец его, Царь Алексей Михайлович, и на престол вступил старший брат Петра, четырнадцатилетний Федор Алексеевич.

Мать Царевича Петра, Наталия Кирилловна, удалилась с сыном из Москвы в пригородное село Преображенское, где молодой Царевич жил, никем и ничем не стесняемый.

Петру не было и десяти лет, когда его посадили за "букварь да за указу", но ученье давалось ему легко, а его учитель, дьяк Зотов забавлял Царевича рассказами о странах и городах иностранных, известных в то время не многим из русских.

Царевичу не было еще 10 лет, когда скончался царь Федор Алексеевич, не оставив детей, и тотчас возник вопрос, кому быть царем после него: болезненному ли, слабому, но совершеннолетнему Иоанну или несовершеннолетнему, но крепкому телом и духом царевичу Петру. Народ и духовенство, зная болезненность Иоанна, провозгласили Царем малолетнего Петра и все присягнули, но старшая сестра его, Царевна София, желая сама править государством, прибегла к проискам и, при помощи своей родни, князей Милославских, стала строить козни Петру и всей родне его, Нарышкиным. Неожиданно начался Стрелецкий бунт и вся злоба бунтовщиков обратилась на семейство Нарышкиных. Но ни Петра, ни его матери тронуть не посмели.

Стрельцы потребовали, чтобы оставшиеся в живых братья Царицы, Нарышкины, были удалены из Москвы, чтобы Царем был не один Петр, а оба брата; и чтобы всеми делами государства правила Царевна София. Все эти желания бунтовщиков были исполнены: Петр и Иоанн вмести венчались на царство, но на самом деле всем государством правила единолично Царевна София.

Десятилетний Петр принужден быль опять удалиться с матерью в село Преображенское и там, предоставленный самому себе, без учителей, без руководителей и даже без книг, мог бы совсем забыть всякое ученье, если бы в нем не было от природы горячей жажды знаний и деятельности.

Петр стал собирать вокруг себя сверстников и назвал их потешными. Молодой Царь пристрастился к игре в солдаты; призвал иностранных офицеров для обучения своих "потешных" и сам учился ратному делу наравне с другими, начал службу с должности барабанщика и нес ее серьезно и строго. Он и ночевал под открытым небом, и под дождем мок целыми часами, он терпел и голод и жажду, когда случалась надобность в этом, а своего поста караульного не оставлял, не уступал и своей должности барабанщика.

Один боярин привез Петру из Франции астролябию, сказав, что этим инструментом можно измерять высоту, какого угодно строения, не сходя с места, но как обращаться с инструментом, показать не умел. Ко многим обращался с вопросами об этом юный Царь и никто ничего объяснить не мог. Тогда он обратился к доктору-немцу и тот привел ему из Немецкой слободы немца Тиммермана, который взялся объяснить Царю употребление инструмента, но сказал, что для этого необходимо знать арифметику и геометрию.

Несмотря на то, что Тиммерман и сам был мало сведущ, тем не менее Петр кое-чему научился у него: уметь обращаться с астролябией, кое-как устраивать для забав крепости; - и первую из них назвал "Пресбург" и вытребовал для нее настоящие пушки из Москвы.

Грянувший гром пушек заставил затрепетать Царевну Софию, которая поняла, что младший брат выходит из детского возраста. А молодой Петр между тем увлекся новым делом, делом неслыханным в Московском царстве - кораблестроением, и это увлечение, странное тогда в глазах всех московских людей, дало Царевне Софии повод распространять сведения, что Царь не способен к делам правления.

В старом сарае Петр нашел странное судно и тотчас - к Тиммерману за разъяснениями.

Но тот указал на корабельного мастера, голландца К.Бранта, который добывал себе пропитание столярным мастерством и почти забыл свое корабельное дело, но бот починить все же сумел и спустил его в реку Яузу.

Там бот ходил и по ветру и против ветра, но речка была узка, и бот перетащили в огромный пруд села Измайлова, но и там (по выражению Царя) "не много авантажу получили", а страсть к плаванию все больше разгоралась у юного Царя и стал он проситься у матери на озеро Плещеево, к городу Переяславлю, в 120 верстах от Москвы.

Пустила его мать и молодой Царь так увлекся прекрасным озером, что тут же задумал строить на нем суда и стал работать сам над этим делом наравне с простыми корабельными мастерами.

Матери не по сердцу были затеи сына и она решила привязать его к дому: женила его на красавице боярышне Евдокии Лопухиной, хотя ему было всего шестнадцать с половиною лет.

Не удержала, однако, и молодая жена; полетел Царь снова на свое любимое озеро, снова принялся за постройку судов и, в радости, извещая мать, что суда его "зло хороши все", торопил присылкой канатов.

Между тем царевна София, опасаясь за свою власть, решила избавиться от Петра, и подготовила новый бунт стрельцов. На 7 августа было назначено избиение бояр, преданных Петру. Но на этот раз замысел царевны не удался. Двое стрельцов предупредили Петра о грозящей ему опасности. Петр быстро удалился в Троицко-Сергиевскую лавру, куда к нему прибыли из Москвы оставшиеся верными войска.

Царевна попробовала сопротивляться, но скоро увидела, что все против нее, и принуждена была выдать брату своих главных сторонников, а сама, по требованию Царя, отказалась от управления государством и удалилась в Новодевичий монастырь.

Это возмущение стрельцов повело к немедленному же установлению единодержавия Петра, так как больной его брат Иоанн отказался царствовать. Стрельцов судили и главных виновников казнили смертною казнью.

В 1689 году семнадцатилетний Петр сделался самостоятельным правителем государства.

Царь все-таки продолжал учиться кораблестроению и военному делу у иностранцев, которые жили в немецкой слободе в Москве, и учился усердно, не жалея своих сил.

В 1693 г. молодой Царь выстроил собственными руками на Переяславском озере первый военный корабль с мачтами, парусами и пушками, с торжеством спустил его на воду и отпраздновал окончание своих трудов, но скоро почувствовал, что строить военные корабли за тысячи верст от моря дело, "игре подобное". Это побудило его отправиться в Архангельск.

Увидав море и корабли, Петр увлекся и, вызвавшись проводить голландские корабли, десять дней провел в плавании, о чем собственноручно известил мать по возвращении в Архангельск, обещаясь прихать, как только придут из-за моря голландские и гамбургские корабли.

Путешествие в Архангельск имело большое значение для всей последующей деятельности Петра: тут он впервые увидел открытое море, увидел оживленный торговый город, познакомился с приезжими иностранцами, познакомился с торговлей и понял, какое значение имеет море для развития торговли, промышленности и образованности страны.

В первую свою поездку Петр настолько пленился Архангельском, что думал там основать торговый порт, и сделал много распоряжений для осуществления этой мысли: заказал за границей большой военный корабль, устроил новую верфь в окрестностях города и собственноручно заложил новый корабль для себя лично. Но уже в следующую поездку, совершенную в 1695 году, молодой Царь ясно понял все неудобства Архангельска, как военного и торгового порта, понял что не может быть обширной торговли около Ледовитого океана, который большую часть времени покрыт льдами, что Архангельск слишком удален от центра государства - Москвы.

Между тем подошел 1696 год. Петр, побуждаемый боярами и Иерусалимским патриархом, решился возобновить приостановленную, при царевне Софии, войну с турками. Цель похода была взятие Азова. Но поход был неудачен, и Петр стал готовиться к другому походу на Азов, для чего приступил к постройке судов на р. Воронеж.

К весне 1697 г. было готово около 30 больших судов и 300 мелких, которые сам Царь провел к Азову, заградив доступ к нему с моря. Азовцы, не получая помощи от турок, скоро сдались, и заветная цель была достигнута.

После счастливого окончания второго Азовского похода, Царь решился предпринять путешествие за границу. Ехал он с целью учиться, приобретать знания, искать дела, никаких почестей, а потому и придал путешествию за границу вид "великого посольства", во главе которого поставил своего любимца и друга Лефорта, сам записался только в члены этого посольства под скромным именем "Преображенского полка урядника Петра Михайлова" чтобы его не узнали.

По дороге Петр не терял времени даром: когда государственные дела задержали его в Пруссии, он занялся изучением артиллерийского дела и через некоторое время получил аттестат, в котором лучший артиллерист того времени удостоверял, что "Петр Михайлов везде может почитаться мастером и художником своего дела".

В Голландии Царь Петр поселился сначала в маленьком городке Саардам, где нанялся на верфь в качестве простого плотника и работал там с неделю, как простой мастеровой. Но любопытные не давали Царю прохода, и он, раздосадованный их назойливостью, перебрался в Амстердам. Здесь Царь проработал 4 с половиной месяца на лучшей корабельной верфи, в качестве простого корабельщика, причем исполнял беспрекословно все распоряжения своего хозяина; охотно разговаривал, когда его называли "Плотник Петр Саардамский" или "мастер Питер", но отворачивался, и уходил, если его начинали величать "Ваше Величество".

Из Голландии Царь проехал в Англию и там еще 4 месяца изучал корабельное и строительное дело под руководством лучших инженеров и архитекторов, чем остался очень доволен, так как в Англии дело кораблестроения было поставлено лучше, чем в Голландии и впоследствии Царь говорил: "на веки остался бы я подмастерьем, если бы не занялся, как следует, в Англии".

Государь пробыл за границей 16 месяцев и думал еще проехать в Италию, как получил известие о новом бунте стрельцов и поспешил домой, в Россию, где царевна София начала против него новые козни.

Но еще до приезда государя восстание было вполне подавлено. Возвратившись в Москву, Царь сам разобрал дело, увеличил наказание мятежным и уничтожил Стрелецкое войско.

После этого, в 1699г., Царь повелел вести летоисчисление не с сотворения мира, как было у нас, а со дня рождения Христа Спасителя, причем празднование нового года приказано было совершать не 1-го сентября, а 1-го января, как во всех государствах Европы. Приказано было обрить бороды, снять обычные длиннополые одежды и надеть платье немецкого покроя. Отменены были земные поклоны при встрече с Царем, запрещено было совершать браки без согласия жениха и невесты; приказано было вывозить жен и дочерей боярских на общественные собрания. Все это вызывало недовольство и создавало врагов Царю.

Но Государь неуклонно шел к намеченной цели, никому и ни в чем не давая послаблений. Целью его было - соединить Россию с Европой, заставить другие народы признать могущество русского народа, а Россию сравнять в знаниях и просвещении с другими европейскими государствами.

Вскоре по возвращении из-за границы, Петр заключил очень выгодный мир с Турцией, оставив за собою крепость Азов, новый порт Таганрог и почти все восточное побережье Азовского моря. После этого он обратил все свои помыслы на шведов, которые еще в 1613г. отняли у нас Новгородскую область Вод, лежащую по течению Невы у Финского залива и тем отрезали нам путь к Балтийскому морю. Добыть это море у шведов, и утвердится на нем - стало задачей Петра.

Петр готовился к борьбе с большой осторожностью и начал войну не один, а в союзе с королем датским и королем польским, которые тоже хотели вернуть от Швеции свои прежние владения.

Шведский король Карл XII сам неожиданно двинулся на короля датского и нападением своим привел датчан в такой ужас, что король поспешил заключить мир с Карлом, отказавшись от союза с Россией и Польшей.

После этого Карл устремился на русских и в 1700 г. разбил наши войска под Нарвой. Поражение русских было полное и Карл, упоенный победой, решил, что с таким "мужицким войском" не стоит бороться и все свои силы направил против короля польского.

В России все приуныли после нарвского поражения; но Петр не унывал и не думал отказываться от дальнейшей борьбы с Карлом. Царь приказал укреплять Псков и Новгород новыми земляными валами и призвал на эту работу не только всех мужчин, но и женщин и даже монахов, приказал объявить рекрутский набор; сам занялся обучением солдат, сам следил за обмундировкой их.

Не осталось у нас артиллерии, а сколько-нибудь хорошего железа и меди в Росси еще не умели приготовлять, но Царь и тут нашелся: приказал взять по всей России лишние колокола из монастырей и церквей и лить из них пушки. Через год было готово 3ОО пушек, и было с чем приступить к осаде шведских крепостей.

Государь за всем следил, всем руководил, но кроме того старался поднять приунывший дух своих ближних бояр, своих генералов, которых убеждал не унывать. "Господа шведы побьют нас, можеть быть, еще и не раз, но у них же мы научимся и побеждать их".

Уже через две недели после нарвского поражения Государь послал Шереметьева вглубь Лифляндии, причем писал ему: "Не годится при несчастьи всего лишаться, и потому повелеваем быть при начатом деле, с конницей беречь ближних мест и идти далее для большего вреда неприятелю".

Шереметьев провел в Лифляндии целый год и в конце 1701 года одержал победу над шведами, которые бежали с поля сражения, оставив и знамена, и часть обоза. Петр был в восторге и щедро наградил Шереметьева, пожаловав ему чин фельдмаршала, орден Андрея Первозванного и свой портрет, осыпанный бриллиантами, но требовал продолжения военных действий. По приказанию Царя Шереметьев снова отправился в Лифляндию и начал разорять страну, чтобы шведские войска не могли найти там ни приюта, ни продовольствия.

Сам Царь все лето 1702г. провел в Архангельске, так как прошел слух, что Карл ХII хочет взять этот город. Но это оказалось ложным, и осенью Царь поспешил к Ладожскому озеру, чтобы овладеть шведской крепостью Нотебургом, которая 6ыла построена на месте древнего новгородского города Орешка. После трудного, кровавого приступа 11-го октября Нотебург был взят.

Извещая об этом счастливом событии, Петр писал: "Правда, что зло жесток сей орех был, однако-ж, слава Богу, счастливо разгрызен." Взятый Нотебург был назван "Шлиссельбургом" - "Ключом-городом".

Как только вскрылась Нева, Петр двинулся к ее устью, где при впадении реки Охты в Неву, стояла небольшая шведская крепость Ниеншанц. После непродолжительного сопротивления крепость 1-го мая сдалась, а 5-го мая сам Государь одержал первую морскую победу, взяв в плен при устьи Невы два шведских корабля.

Радость Государя была безгранична: заветная цель была достигнута, он одержал морскую победу, приблизился к желанному морю и, чтобы укрепиться тут, заложил на одном из островков Невского устья крепость или городок во имя Апостола Петра. Городок назвали Санкт-Петербург и скоро он обратился в столицу России.

Но Петр, продолжал борьбу со шведами и пока Карл ХII увлеченный борьбою с польским королем "увяз в Польше" (по выражению Царя), наши войска отняли у шведов почти всю Эстляндию с городами Ревелем и Нарвой. Все дедовские владения были возвращены Петром и он готов был начать переговоры о мире, но Карл ХII гордо отказал в этом и вскоре, окончив борьбу с королем польским, двинулся со всеми своими силами в Россию.

Государь понимал опасность и стал укреплять одновременно и Петербург и Москву, так как не знал, куда направится Карл. Но тот внезапно повернул и перенес войну на Украину, куда его звал изменивший Петру малороссийский гетман Мазепа, обещая помощь королю войском, деньгами и провиантом.

Петр одержал в это время блестящую победу при деревне Лесной над шведским генералом Левенгауптом, который вел Карлу ХII огромный обоз с провиантом и артиллерию, и отнял у шведов все, что было с ними.

Король же шведский, двигаясь вглубь Украины, осадил Полтаву, где у русских были заготовлены массы провианта, так что овладеть этими запасами для Карла было очень важно. 27-го Июня 17О9 г. произошла знаменитая Полтавская битва, в которой русские одержали решительную победу над шведами. Сражение продолжалось три-четыре часа, к полудню "непобедимые доселе господа шведы хребет свой показали" (по выражению Петра): шведская армия со всей артиллерией и обозами сдалась в плен. За беглецами была послана погоня и 30-го июня 14 тысяч шведского войска были захвачены русскими. Только сам Король Карль с гетманом Мазепой успели спастись, бежав в пределы Турции.

Накануне страшной битвы Царь Петр написал особое воззвание к своим войскам, прося их помнить, что они сражаются "не за Петра, а за государство, Петру врученное", причем было прибавлено: "а о Петре знайте, что ему жизнь не дорога, только бы жила Россия в блаженстве и славе".

Царь праздновал победу веселым пиром на самом поле сражения и, пригласив на пир шведских генералов, угощал их наравне со своими вождями и провозгласил тост "за здравие своих учителей в военном деле". "Кого таким хорошим именем жаловать, Ваше Величество, изволите?" - спросил пленный шведский генерал. "Вас - господ поведов", отвечал Государь, на что шведский генерал со вздохом заметил: "худо же заплатили вы своим учителям за их ученье".

Понимая значение Полтавской победы, Царь назвал ее днем "воскресения России" и писал, что только "ныне уже совершенно камень в основание Петербурга положен" - и он был прав, так как военное могущество Швеции было окончательно сломлено в Полтавской битве и значение Швеции в Европе пало. Но война со шведами еще длилась и закончилась только в 1721 г. Ништадтским миром, по которому к России отошло все северо-восточное побережье Рижского и Финского залива, начиная от города Риги в Лифляндии, до города Выборга в Финляндии. С окончанием великой Северной войны со Швецией, длившейся 21 год, пало ее могущество, а значение великой северной державы в Европе навсегда перешло к России.

Во время церковного празднования Ништадтского мира, 22-го октября 1721г., в соборной церкви Св. Троицы, что на Петербургской стороне, сенаторы и все вельможи от лица всего народа благодарили Царя за его неусыпные труды на пользу государства и просили принять титул: Императора, Отца отечества и Великого, а по окончании этой речи все присутствовавшие воскликнули: "Виват, виват, Петр Великий, Отец отечества, Император Всероссийский". Государь сначала отказывался от этих титулов, но потом, по убеждению сенаторов, согласился принять их и с тех пор все Государи русские стали носить титул Императоров.

В сентябре 1724г. Петр заболел и пролежал несколько дней в постели. После болезни он поехал осматривать работы на новом Ладожском канале, на Олонецких заводах, в Сестрорецке и, возвращаясь в Петербург, ехал морем, как вдруг, около Лахты увидел севший на мель бот с солдатами, которые не могли спастись и взывали о помощи. Была поздняя осень, шел дождь с градом и снегом; ветер вздымал страшные волны, но Царь, не обращая внимания ни на что, кинулся на помощь погибающим. Стоя по пояс в воде, он спас и перенес на берег около двадцати солдат, но зато сам жестоко простудился и, вернувшись в Петербург, слег в постель и больше уже не мог оправиться.

По своему обыкновению Государь бодрился и даже присутствовал на освящении воды в день Крещения, но тут опять простудился, снова слег в постель и больше уже не вставал.

При первом известии об опасной болезни Государя, народ как бы понял, что он теряет в лице Петра, и в церквях не прекращались народные молебствия о его здравии, но дни Государя были сочтены. Он исповедовался, причастился, простил в последние дни каторжников и преступников, примирился со всеми и после таинства соборования скончался 28-го января 1725 года.

После Петра на престол вступила вторая супруга Его, Екатерина I, с которою он вступил в брак в 1712 году.

 

История жизни

 

Петру не исполнилось 17 лет, когда мать решила его женить. Ранний брак, по расчетам царицы Натальи, должен был существенно изменить положение сына, а вместе с ним и ее самой. По обычаю того времени юноша становился взрослым человеком после женитьбы. Следовательно, женатый Петр уже не будет нуждаться в опеке сестры Софьи, наступит пора его правления, он переселится из Преображенского в палаты Кремля.

Кроме того, женитьбой мать надеялась остепенить сына, привязать его к семейному очагу, отвлечь от Немецкой слободы, где жили иностранные торговцы и мастеровые, и увлечений, не свойственных царскому сану. Поспешным браком, наконец, пытались оградить интересы потомков Петра от притязаний возможных наследников его сопровителя Ивана, который к этому времени уже был женатым человеком и ждал прибавления семейства.

Царица Наталья сама подыскала сыну невесту — красавицу Евдокию Лопухину, по отзыву современника, "принцессу лицом изрядную, токмо ума посреднего и нравом несходного своему супругу". Этот же современник отметил, что "любовь между ними была изрядная, но продолжалася разве токмо год". Возможно, что охлаждение между супругами наступило даже раньше, ибо через месяц после свадьбы Петр оставил Евдокию и отправился на Переяславское озеро заниматься морскими потехами.

В Немецкой слободе царь познакомился с дочерью виноторговца, Анной Монс. Один современник считал, что эта "девица была изрядная и умная", а другой, напротив, находил, что она была "посредственной остроты и разума". Кто из них прав, сказать трудно, но веселая, любвеобильная, находчивая, всегда готовая пошутить, потанцевать или поддержать светский разговор Анна Монс была полной противоположностью супруге царя — ограниченной красавице, наводившей тоску рабской покорностью и слепой приверженностью старине. Петр отдавал предпочтение Монс и свободное время проводил в ее обществе.

Сохранилось несколько писем Евдокии к Петру и ни одного ответа царя. В 1689 году, когда Петр отправился на Переяславское озеро, Евдокия обращалась к нему с нежными словами: "Здравствуй, свет мой, на множество лет. Просим милости, пожалуй государь, буди к нам, не замешкав. А я при милости матушкиной жива. Женишка твоя Дунька челом бьет". В другом письме, адресованном "лапушке моему", "женишка твоя Дунька", еще не подозревавшая о близком разрыве, просила разрешения самой прибыть к супругу на свидание. Два письма Евдокии относятся к более позднему времени — 1694 году, причем последнее из них полно грусти и одиночества женщины, которой хорошо известно, что она покинута ради другой. В них уже не было обращения к "лапушке", супруга не скрывала своей горечи и не могла удержаться от упреков, называла себя "бесщастной", сетовала, что не получает в ответ на свои письма "ни единой строчки". Не упрочило семейных уз и рождение в 1690 году сына, названного Алексеем.

Она удалилась с Суздальский монастырь, где провела 18 лет. Избавившись от жены, Петр не проявлял к ней никакого интереса, и она получила возможность жить, как ей хотелось. Вместо скудной монастырской пищи ей пода вали яства, доставляемые многочисленными родственниками и друзьями. Примерно лет через десять она завела любовника...

Только 6 марта 1711 года было объявлено, что у Петра появилась новая законная супруга Екатерина Алексеевна.

Настоящее имя Екатерины Алексеевны — Марта. При осаде Мариенбурга русскими войсками в 1702 году Марта, прислуга пастора Глюка, попала в плен. Некоторое время она была любовницей унтер-офицера, ее заметил фельдмаршал Шереметев, приглянулась она и Меншикову. У Меншикова ее называли Екатериной Трубчевой, Катериной Василевской. Отчество Алексеевны она получила в 1708 году, когда при ее крещении в роли крестного отца выступил царевич Алексей.

Петр встретил Екатерину в 1703 году у Меншикова. Судьба уготовила бывшей служанке роль наложницы, а затем супруги незаурядного человека. Красивая, обаятельная и обходительная, она быстро завоевала сердце Петра.

А что сталось с Анной Монс? Связь царя с нею продолжалась более десяти лет и прекратилась не по его вине — фаворитка завела себе любовника. Когда об этом стало известно Петру, тот сказал: "Чтобы любить царя, надлежало иметь царя в голове", и велел содержать ее под домашним арестом.

Поклонником Анны Монс был прусский посланник Кейзерлинг. Любопытно описание встречи Кейзерлинга с Петром и Меншиковым, во время которой посланник испрашивал разрешения жениться на Монс. В ответ на просьбу Кейзерлинга царь сказал, "что он воспитывал девицу Монс для себя, с искренним намерением жениться на ней, но так как она мною прельщена и развращена, то он ни о ней, ни о ее родственниках ни слышать, ни знать не хочет". Меншиков при этом добавил, что "девица Монс действительно подлая, публичная женщина, с которой он сам развратничал". Слуги Меншикова избили Кейзерлинга и спустили его с лестницы.

В 1711 году Кейзерлингу все же удалось жениться на Анне Монс, но через полгода он умер. Бывшая фаворитка пыталась еще раз выйти замуж, однако смерть от чахотки помешала этому.

От Анны Монс Екатерина отличалась богатырским здоровьем, позволяющим ей без труда переносить изнурительную походную жизнь и по первому зову Петра преодолевать многие сотни верст бездорожья. Екатерина, кроме того, обладала незаурядной физической силой. Камер-юнкер Берхольц описал, как однажды царь шутил с одним из своих денщиков, с молодым Бутурлиным, которому велел поднять на вытянутой руке свой большой маршальский жезл. Тот этого сделать не мог. "Тогда Его Величество, зная, как сильна рука у императрицы, подал ей через стол свой жезл. Она привстала и с необыкновенной ловкостью несколько раз подняла его над столом прямою рукою, что всех нас немало удивило".

Екатерина сделалась необходимой Петру, и письма царя к ней достаточно красноречиво отражают рост его привязанности и уважения. "Приезжайте на Киев не мешкав", — писал царь к Екатерине из Жолквы в январе 1707 года. "Для бога, приезжайте скорей, а ежели за чем невозможно скоро быть, отпишите, понеже не без печали мне в том, что ни слышу, ни вижу вас", — писал он из Петербурга. Проявлял царь заботу о Екатерине и о своей вне фрачной дочери Анне. "Ежели что мне случится волею божиею, — сделал он письменное распоряжение в начале 1708 года перед отправлением в армию, — тогда три тысячи рублей, которые ныне на дворе господина князя Меншикова, отдать Екатерине Василевской и с девочкою".

Новый этап во взаимоотношениях Петра и Екатерины наступил после того, как она стала его супругой. В письмах после 1711 года фамильярно-грубоватое "здравствуй, матка!" заменилось нежным: "Катеринушка, друг мой, здравствуй". Изменилась не только форма обращения, но и тональность записок: на смену лаконичным письмам-повелениям, похожим на команду офицера своим подчиненным, вроде "как к вам сей доноситель приедет, поезжайте сюды не мешкав", стали приходить письма с выражением нежных чувств к близкому человеку. В одном из писем Петр советовал во время поездки к нему быть осторожной: "Для бога бережно поезжай и от батальонов ни на ста сажень не отъезжай". Супруг доставлял ей радость дорогим подарком, либо заморскими лакомствами.

Сохранилось 170 писем Петра к Екатерине. Только очень немногие из них носят деловой характер. Однако в них царь не обременял свою супругу ни поручениями что-либо выполнить или проверить выполнение задания кем-либо другим, ни просьбой дать совет, он лишь ставил в известность о случившемся — о выигранных сражениях, о своем здоровье. "Я курс кончил вчерась, воды, слава Богу, действовали зело изрядно; как будет после?" — писал он из Карлсбада, или: "Катеринушка, друг мой, здравствуй! Я слышу, что ты скучаешь, а и мне не безскучно же, однако можем разсудить, что дела на скуку менять не надобно".

Одним словом, Екатерина пользовалась любовью и уважением Петра. Сочетаться браком с безвестной пленницей и пренебречь невестами боярского рода либо принцессами западноевропейских стран было вызовом обычаям, отказом от освященных веками традиций. Но Петр позволял себе и не такие вызовы. Объявляя Екатерину супругой, Петр думал также о будущем прижитых с ней дочерей — Анны и Елизаветы: "Еже я учинить принужден для безвестного сего пути, дабы ежели сироты останутця, утче бы могли свое житие иметь".

Екатерина была наделена внутренним тактом, тонким пониманием характера своего вспыльчивого супруга. Когда царь находился в состоянии ярости, никто не решался подойти к нему. Кажется, она одна умела успокаивать Царя, без страха смотреть в его пылавшие гневом глаза.

Блеск двора не затмил в ее памяти воспоминаний о происхождении.

"Царь, — писал современник, — не мог надивиться ее способности и умению превращаться, как он выражался, в императрицу, не забывая, что она не родилась ею. Они часто путешествовали вместе, но всегда в отдельных поездах, отличавшихся — один величественностью своей простоты, другой своей роскошью. Он любил видеть ее всюду. Не было военного смотра, спуска корабля, церемонии или праздника, при которых бы она не являлась". Другой иностранный дипломат тоже имел возможность наблюдать проявление Петром внимательности и теплоты к супруге: "После обеда царь и царица открыли бал, который продолжался около трех часов; царь часто танцевал с царицей и маленькими царевнами и много раз целовал их; при этом случае он обнаружил большую нежность к царице, и можно сказать по справедливости, что, несмотря на неизвестность ее рода, она вполне достойна милости такого великого монарха". Этот дипломат дал единственное дошедшее до нас описание внешности Екатерины, совпадающее с ее портретным изображением: "В настоящую минуту (1715 год) она имеет приятную полноту; цвет лица ее весьма бел с примесью природного, несколько яркого румянца, глаза у нее черные, маленькие, волосы такого же цвета длинные и густые, шея и руки красивые, выражение лица кроткое и весьма приятное".

Екатерина действительно не забывала о своем прошлом. В одном из ее писем к супругу читаем: "Хотя и есть, чаю, у вас новые портомои, однакож и старая не забывает", — так она в шутливой форме напоминала, что в свое время была прачкой. В общем, с ролью супруги царя она справлялась легко и непринужденно, будто этой роли ее обучали с детства.

"Любил Его Величество женский пол", — отметил один из современников. Этот же современник записал рассуждения царя: "Забывать службу ради женщины непростительно. Быть пленником любовницы хуже, нежели быть пленником на войне; у неприятеля скорее может быть свобода, а у женщины оковы долговременны".

Екатерина снисходительно относилась к мимолетным связям своего супруга и даже сама поставляла ему "метресишек". Как-то, находясь за границей, Петр отправил ответ на письмо Екатерины, в котором она в шутку упрекала его в интимных связях с другими женщинами. "А что шутить о забавах, и тово нет у нас, понеже мы люди старые и не таковские". "Понеже, — писал царь супруге в 1717 году, — во время питья вод домашней забавы доктора употреблять запрещают, того ради я метресу свою отпустил к вам". Ответ Екатерины был составлен в таком же духе: "А я больше мню, что вы оную (метресишку) изволили за ее болезнью отправить, в которой она и ныне пребывает, и для лечения изволила поехать в Гаагу; и не желала б я, от чего боже сохрани, чтоб и галан той метресишки таков здоров приехал, какова она приехала".

Тем не менее, его избраннице пришлось бороться с соперницами даже после брака с Петром и восшествия на престол, ибо и тогда некоторые из них угрожали ее положению супруги и государыни. В 1706 году в Гамбурге Петр пообещал дочери одного лютеранского пастора развестись с Екатериной, так как пастор соглашался отдать свою дочь только законному супругу. Шафиров получил уже приказание приготовить все нужные документы. Но, к несчастью для себя, слишком доверчивая невеста согласилась вкусить от радостей Гименея раньше, чем был зажжен его факел. После этого ее выпроводили, уплатив ей тысячу дукатов.

Героиня другого, менее мимолетного увлечения была, как полагают, очень близка к решительной победе и к высокому положению. Евдокия Ржевская была дочерью одного из первых приверженцев Петра, род которого по древности и знатности соперничал с родом Татищевых. Пятнадцатилетней девочкой она была брошена на ложе царя, а в шестнадцать лет Петр выдал ее замуж за искавшего повышения по службе офицера Чернышева и не порывал связи с ней. У Евдокии родилось от царя четыре дочери и три сына; по крайней мере, его называли отцом этих детей. Но, принимая во внимание чересчур легкомысленный нрав Евдокии, отцовские права Петра были более чем сомнительны. Это очень уменьшало ее шансы, как фаворитки. Если верить скандальной хронике, ей удалось добиться только знаменитого приказания: "Пойди и выпори Авдотью". Такое приказание было дано ее мужу ее любовником, заболевшим и считавшим Евдокию виновницей своей болезни. Петр обыкновенно называл Чернышеву: "Авдотья бой-баба". Мать ее была знаменитая "князь-игуменья".

Приключение с Евдокией Ржевской не представляло бы никакого интереса, если бы оно было единственным в своем роде. Но, к несчастью, ее легендарный образ очень типичен, в чем и заключается печальный интерес этой страницы истории; Евдокия олицетворяла собой целую эпоху и целое общество.

Незаконнорожденное потомство Петра по многочисленности равняется потомству Людовика XIV, хотя, быть может, предание и преувеличивает немного. Например, незаконность происхождения сыновей г-жи Строгановой, не говоря о других, ничем исторически не удостоверена. Известно только, что их мать, урожденная Новосильцева, была участницей оргий, отличалась веселым нравом и пила горькую.

Весьма любопытна история еще одной фрейлины — Марии Гамильтон. Само собой разумеется, что сентиментальный роман, созданный из этой истории воображением некоторых писателей, так и остается фантастическим романом. Гамильтон была, по-видимому, довольно пошлым созданьицем, и Петр не изменил себе, проявив свою любовь к ней на свой лад. Как известно, одна из ветвей большого шотландского рода, соперничавшего с Дугласами, переселилась в Россию в эпоху, предшествовавшую большому эмигрантсткому движению в XVII веке и приближающуюся ко времени Ивана Грозного. Род этот вступил в родство со многими русскими фамилиями и казался совсем обрусевшим задолго до вступления на престол царя-реформатора. Мария Гамильтон была внучкой приемного отца Натальи Нарышкиной, Артамона Матвеева. Она была недурна собой и, будучи принята ко двору, разделила участь многих ей подобных. Она вызвала только мимолетную вспышку страсти Петра.

Овладев ею мимоходом, Петр тотчас же ее бросил, и она утешилась с царскими денщиками. Мария Гамильтон несколько раз была беременна, но всякими способами избавлялась от детей. Чтобы привязать к себе одного из своих случайных любовников, молодого Орлова, довольно ничтожного человека, грубо с ней обращавшегося и обиравшего ее, она украла у императрицы деньги и драгоценности. Все ее большие и маленькие преступления открылись совершенно случайно. Из кабинета царя пропал довольно важный документ. Подозрение пало на Орлова, так как он знал об этом документе, а ночь провел вне дома. Позванный к государю для допроса, он перепугался и вообразил, что попал в беду из-за связи с Гамильтон. С криком "виноват!" он упал на колени и покаялся во всем, рассказав и о кражах, которыми он воспользовался, и об известных ему детоубийствах. Началось следствие и процесс.

Несчастная Мария обвинялась главным образом в произнесении злонамеренных речей против государыни, слишком хороший цвет лица которой вызывал ее насмешки. Действительно, тяжкое преступление... Чтобы там ни говорили, на этот раз Екатерина проявила довольно много добродушия. Она сама ходатайствовала за преступницу и даже заставила вступиться за нее царицу Прасковью, пользовавшуюся большим влиянием. Заступничество царицы Прасковьи имело тем большее значение, что всем было известно, как мало, обыкновенно, она была склонна к милосердию. По понятиям старой Руси для таких преступлений, как детоубийство, находилось много смягчающих вину обстоятельств, а царица Прасковья во многих отношениях была настоящей русской старого закала.

Но государь оказался неумолим: "Он не хочет быть ни Саулом, ни Ахавом, нарушая Божеский закон из-за порыва доброты". Действительно ли он так уважал Божеские законы? Возможно. Но он вбил себе в голову, что у него отняли нескольких солдат, а это было непростительным преступлением. Марию Гамильтон несколько раз пытали в присутствии царя, но до самого конца она отказывалась назвать имя своего сообщника. Последний же думал только о том, как бы оправдаться, и во всех грехах обвинял ее. Нельзя сказать, что этот предок будущих фаворитов Екатерины II вел себя как герой.

14 марта 1714 года Мария Гамильтон пошла на плаху, как рассказывал Шерер, "в белом платье, украшенном черными лентами". Петр, очень любивший театральные эффекты, не мог не откликнуться на это последнее ухищрение предсмертного кокетства. Он имел мужество присутствовать при казни и, так как никогда не мог оставаться пассивным зрителем, принял в ней непосредственное участие. Он поцеловал осужденную, увещевал ее молиться, поддерживал в своих объятиях, когда она потеряла сознание, — потом удалился. Это был сигнал. Когда Мария подняла голову, царя уже сменил палач. Шерер сообщил потрясающие подробности: "Когда топор сделал свое дело, царь возвратился, поднял упавшую в грязь окровавленную голову и спокойно начал читать лекцию по анатомии, называя присутствовавшим все затронутые топором органы и настаивая на рассечении позвоночника. Окончив, он прикоснулся губами к побледневшим устам, которые некогда покрывал совсем иными поцелуями, бросил голову Марии, перекрестился и удалился". Весьма сомнительно, чтобы фаворит Петр Меншиков, как это утверждали некоторые, нашел уместным принять участие в предании суду и в осуждении несчастной Гамильтон, чтобы оградить интересы своей покровительницы Екатерины. Эта соперница ничуть не была для нее опасна. Несколько времени спустя у Екатерины нашлись основания для более серьезной тревоги. В депеше Кампредона от 8 июня 1722 года говорится: "Царица опасается, что если княжна родит сына, то царь, по ходатайству Валахского господаря, разведется с женой и женится на своей любовнице".

Речь шла о Марии Кантемир.

Господарь Дмитрий Кантемир, бывший союзником Петра во время несчастного похода 1711 года, потерял свои владения при заключении Прутрского договора. Найдя приют в Петербурге, он томился там в ожидании обещанного ему возмещения убытков. Довольно долго казалось, что дочь вознаградит его за потерянное. Когда Петр в 1722 году отправился в поход на Персию, его любовная интрига с Марией Кантемир тянулась уже несколько лет и казалась близкой к развязке, роковой для Екатерины. Обе женщины сопровождали царя во время похода. Но Мария принуждена была остаться в Астрахани, так как была беременна. Это еще больше укрепило уверенность ее приверженцев в ее победе. После смерти маленького Петра Петровича у Екатерины не было больше сына, которого Петр мог бы сделать своим наследником. Предполагалось, что если по возвращении царя из похода Кантемир подарит ему сына, то Петр без колебаний отделается от второй жены так же, как освободился от первой. Если верить Шереру, друзья Екатерины нашли способ избавиться от опасности: вернувшись, Петр застал свою любовницу тяжело больной после преждевременных родов; опасались даже за ее жизнь. Екатерина торжествовала, а роман, едва не погубивший ее, казался отныне обреченным на такой же пошлый конец, как и все прежние. Незадолго до смерти государя один угодливый субъект, подобный Чернышеву и Румянцеву, предлагал "для виду" жениться на княжне, все еще любимой Петром, хотя и лишившейся честолюбивых надежд.

Судьба благополучно выводила Екатерину из всех испытаний. Торжественное коронование сделало ее положение совершенно недосягаемым. Честь любовницы была реабилитирована браком, а положение супруги, бдительно охраняющей семейный очаг, и государыни, разделяющей все почести, воздаваемые высокому сану, вознесли ее окончательно и дали ей совершенно особое место среди беспорядочной женской толпы, где служанки из гостиницы шли рука об руку с дочерями шотландских лордов и с молдаво-валахскими княжнами. И вдруг среди всей этой толпы возник совершенно неожиданный образ, образ целомудренной и уважаемой подруги.

Появившаяся в этой роли знатная польская дама, славянка по происхождению, но получившая западное воспитание, была очаровательна в полном смысле этого слова. Петр наслаждался обществом г-жи Сенявской в садах Яворова. Много часов провели они вместе при постройке барки, в прогулках по воде, в разговорах. Это была настоящая идиллия. Елизавета Сенявская, урожденная княжна Любомирская, была женой коронного гетмана Сенявского, решительного сторонника Августа против Лещинского. Она прошла через мятежную жизнь грубого завоевателя, избежав злословия. Петр восхищался не столько ее довольно посредственной красотой, сколько ее редким умом. Ему нравилось ее общество.

Он выслушивал ее советы, порой ставившие его в затруднительное положение, так как она поддерживала Лещинского, но не протеже царя и своего собственного мужа. Когда царь сообщил ей о своем намерении отпустить всех приглашенных им на службу иностранных офицеров, она дала ему наглядный урок, отослав немца, управлявшего оркестром польских музыкантов; даже мало чувствительное ухо царя не могло вынести начавшейся тотчас разноголосицы. Когда он заговорил при ней о своем проекте превратить в пустыню русские и польские области, лежащие на пути Карла XII в Москву, она перебила его рассказом о дворянине, который с целью наказать свою жену задумал сделаться евнухом. Она была прелестна, и Петр поддавался ее очарованию, усмиренный, облагороженный ее присутствием, как будто преобразившийся от соприкосновения с этой чистой и утонченной натурой, одновременно и нежной и сильной...

В 1722 году Петр, почувствовав, что силы оставляют его, опубликовал Устав о наследии престола. Отныне назначение наследника зависело от воли государя. Вполне вероятно, что царь остановил свой выбор на Екатерине, ибо только этим выбором можно объяснить намерение Петра провозгласить свою супругу императрицей и затеять пышную церемонии ее коронации. Вряд ли Петр обнаружил государственную мудрость у своего "друга сердешненького", как он называл Екатерину, но у нее, как ему казалось, было одно важное примущество: его окружение было одновременно и ее окружением.

В 1724 году Петр часто болел. 9 ноября был арестован 30-летний щеголь Монс, брат бывшей фаворитки Петра. Он обвинялся в сравнительно мелких по тем временам хищениях из казны. Не прошло и недели, как палач отрубил ему голову. Однако молва связывала казнь Монса не с злоупотреблениями, а с его интимными отношениями с императрицей. Петр позволял себе нарушать супружескую верность, но не считал, что таким же правом обладает и Екатерина. Императрица была моложе своего супруга на 12 лет...

Отношения между супругами стали натянутыми. Петр так и не воспользовался правом назначать себе приемника на престол и не довел акт коронации Екатерины до логического конца.

Болезнь обострилась, и большую часть последних трех месяцев жизни Петр проводил в постели. Петр скончался 28 января 1725 года в страшных мучениях. Тело умершего супруга Екатерина, провозглашенная в тот же день императрицей, оставила не погребенным сорок дней и ежедневно дважды его оплакивала. "Придворные дивились, — заметил современник, — откуда столько слез берется у императрицы..."

[magistr]

Из старых книг:

 

Петр I: Роман: В 2 тт: Т. 1: Кн. 1 (вступ.ст., комм. Кормилова С.И.) Толстой А.Н.

Петр I: Роман: В 2 тт: Т. 2: Кн. 2, 3 (вступ.ст., комм. Кормилова С.И.) Толстой А.Н.

Петр I. Убийство императора? И. А. Измайлова

 

Из новых:

 

Петр I Молчанов Н. Год: 2003

 

Все знают о выдающихся реформах Петра I в области государственной, в армии, на флоте. Однако мало кому известно, что Петр по сути являлся создателем новой русской дипломатии. Успешное преодоление сопротивления всей Европы, предотвращение попыток создания антироссийской коалиции, личное воздействие на современников - все это можно записать в актив Петра. В этой книге автор расследует дипломатическое искусство великого реформатора.

 

сама книга в формате djvu в архиве - http://61region.info/w/Molchanov_petrfirst.rar

 

прога для чтения (без инсталяции - готовая читалка файлов djvu) - http://61region.info/w/WinDjView-0.3.4.exe

[Осень]

Спасибо! Я имелла ввиду печатные издания!

[Freeman]

Да Петр 1 великий персонаж и что бы мы без него делали

 

Картофель, кораблестроение, русский бильярд и многое другое, вообщем как говорится "открыл окно в Европу"

[Гость Kniaz]

кораблестроение

корабли строили и до него, если че.

русский бильярд

дааааа, вот без этого мы бы точно не смогли обойтись))))))))))

[Freeman]

корабли строили и до него, если че.

 

строили, он придал массовость строению тот же Азов, его корабли приезжали строить известные мастера из Европы

 

дааааа, вот без этого мы бы точно не смогли обойтись))))))))))

 

ну по крайней мере я)))

[Гость Kniaz]

строили, он придал массовость строению тот же Азов, его корабли приезжали строить известные мастера из Европы

не он так кто-то другой.

а ниче, что за время его правления население уменьшилось на четверть?

[Freeman]

а ниче, что за время его правления население уменьшилось на четверть?

 

вследствие беспрерывных наборов и побегов от податей и платежное население в следствии переписи, которая прошла в 1710 году, уменьшилось в итоге

 

но всё-таки помимо этого, было множество плюсов в его правлении

[Гость Kniaz]

плюсы есть всегда и везде, вопрос какой ценой

[djin]

прочитай Эдварда Радзинского, у него про Петра много и правдиво!