«Мусор Истории»

[Чебур]

«Их много было, солдат, миллионы. Миллионы их погибли, чтобы спасти свою Родину. Их тела рвали гранатные осколки, пули, они в ужасе вжимались в землю, слыша свист бомб, они загородили своими телами путь для «сверхлюдей». Они разные были, и в большинстве своем - так себе людишки, самые обычные, рабочие и крестьяне, люди массы… В общем, такой мусор истории».

 

Яна Завацкая. Ликей

 

После начала «перестройки» немцы добились, наконец, права похоронить своих солдат, павших в боях под Ленинградом, и организовали в Сологубовке, неподалеку от Синявино, германское воинское кладбище. К делу они подошли со всей обстоятельностью: отыскали временные фронтовые могилы, наняли людей, которые разыскивали погибших солдат вермахта на местах боев, нашли даже похороненных военнопленных. При том, что в Германии прекрасно понимают, что это была за армия и какую войну она вела. По этому поводу у немцев иллюзий нет, и оценку фашизму они дали вполне конкретную. Однако существует определенная этика в отношениях между страной и ее армией, которую переступать нельзя: солдаты не отвечают за дела правителей, и даже если война являлась преступной, они должны быть похоронены с честью.

 

Примерно в то же время в СССР началось движение поисковых отрядов. Это были молодые ребята, которые отыскивали на местах боев следы войны. Они-то и вытащили на поверхность ту правду о взаимоотношениях нашей страны и ее армии, у которой нет ни объяснений, ни оправданий. До поры о ней особо не кричали - пока не грохнул скандал в Синявино, где на местах боев собрались построить мусоросжигательный завод и вторую очередь птицефабрики «Северная».

 

Война и мир синявинских высот

Для прорыва блокады Ленинграда был выбран так называемый «шлиссельбургско-синявинский выступ» - примыкающий к берегу Ладожского озера «аппендикс» расположения немецких войск шириной около 16 километров и такой же длины. Первый раз это попытались сделать в августе 1942 года.

 

“Я редко встречал местность, менее удобную для наступления, - позднее признавал командующий Волховским фронтом генерал армии Мерецков. У меня навсегда остались в памяти бескрайние лесные дали, болотистые топи, залитые водою торфяные поля и разбитые дороги. Трудной борьбе с противником сопутствовала не менее трудная борьба с природой. Чтобы воевать и жить, войска вынуждены были строить вместо траншей дерево-земляные заборы, вместо стрелковых окопов - насыпные открытые площадки, на протяжении многих километров прокладывать бревенчатые настилы и гати и сооружать для артиллерии и минометов деревянные платформы… Обширные торфоразработки, протянувшиеся от побережья Ладоги до селения Синявино, а к югу от Синявино сплошные леса с большими участками болот, труднопроходимых даже для пехоты, резко стесняли маневр войск и создавали больше выгод для обороняющейся стороны. Почти единственным сухим местом на этом направлении были Синявинские высоты, которые на 10 - 15 метров возвышались над окружающей плоской равниной. Естественно, именно они стали ключевой позицией на пути наступления наших войск, тем более что с них противник имел круговой обзор на несколько километров. В течение одиннадцати месяцев хозяйничавшие здесь немецкие войска все сделали для того, чтобы шлиссельбургско-синявинский выступ был неприступным».

 

Тем не менее, ширина немецкой обороны здесь была всего 16 километров, и это стало непреодолимым соблазном для Мерецкова. Утром 27 августа началось наступление наших войск. Поначалу оно было успешным: за два дня удалось пройти около семи километров. Однако потом продвижение замедлилось. Наступление по такой местности оказалось не под силу нашим войскам. Пехота еще кое-как передвигалась по болотам, а танки и артиллерия безнадежно отставали. Командование не смогло организовать разведку и весьма приблизительно представляло силы и расположение противника. К этому прибавились традиционные для Красной Армии беды - несогласованность действий родов войск, плохое управление войсками и отвратительная связь.

 

Советские войска завязли в синявинских болотах. Немцы, воспользовавшись промедлением, успели подтянуть резервы, и 21 сентября ударили с севера и с юга в основание клина прорвавшихся советских войск. Дело кончилось очередным за эту войну «котлом», в который попали 4-й и 6-й гвардейские корпуса, 8-я и многострадальная 2-я ударная армия.

 

О том, что было дальше, рассказывает Эрих фон Манштейн, командовавший этим участком фронта: «Всякая попытка с немецкой стороны покончить с противником атаками пехоты повела бы к огромным человеческим жертвам. В связи с этим штаб армии подтянул… мощную артиллерию, которая начала вести по котлу непрерывный огонь, дополнявшийся все новыми воздушными атаками. Благодаря этому огню лесной район в несколько дней был превращен в поле, изрытое воронками, на котором виднелись лишь остатки стволов когда-то гордых деревьев-великанов». Затем немцы прочесали местность, добив все, что еще шевелилось на месте прорыва. Правда, справедливости ради надо сказать, что эта операция сорвала готовившееся немецкое наступления на Ленинград.

 

К 2 октября все было кончено. Немцы понесли, с их точки зрения тяжелые потери: около 5 тысяч человек убитыми и около 26 тысяч ранеными. Потери наших войск на Волховском фронте: ранеными 73,5 тысячи человек, убитыми - 40 тысяч.

 

В двенадцатитомной «Истории Второй мировой войны» - самом солидном советском издании на эту тему, о подготовке и проведении синявинской операции говорится на 2,5 страницах (это много), а об ее исходе - несколькими фразами. «Противник продолжал перебрасывать в район прорыва новые силы… Это позволило гитлеровцам во второй половине сентября остановить продвижение советских войск в районе Синявино и организовать сильные фланговые контрудары… Отход войск Волховского фронта на исходные рубежи закончился 1 октября». И все.

 

Операция января 1943 года была более успешной: болота замерзли, да и немцы к тому времени ослабели. В результате образовался коридор прорыва, по которому тут же проложили железную дорогу и пустили поезда.

 

Ширина коридора, связывавшего город с Большой землей, составляла около 8 километров. За этой узкой полосой по-прежнему стояли немцы и, что хуже всего, рядом находились все те же синявинские высоты - возвышенность до 50 м над уровнем моря, с которой немецкая артиллерия обстреливала проходящие поезда. Эти, как их называли на фронте, «проклятые высоты» штурмовали в феврале 1943 года, потом летом, но лишь спустя год, в январе 1944-го, когда была полностью снята блокада, они оказались в наших руках. Цена штурмов «проклятых высот» - еще 25 тысяч жизней. Об этих штурмах, как и вообще о неудачных операциях, у нас говорить не любят.

 

После войны и первичного разминирования совхоз «Мгинский» попытался ввести синявинские земли в сельскохозяйственный оборот. Чтобы справиться с территорией, пришлось еще несколько раз проводить разминирование - как подорвется трактор, так саперов и вызывали. Потом землю стали окультуривать: для борьбы с болотом провели мелиорацию, затем завезли грунт. В результате этих сверхусилий удалось распахать под овощи участок около 10 га, на остальной территории пасли скот. В таком состоянии эти места и дожили до 90-х годов.

 

Дважды убитые

 

В 2003 году участок под Синявинскими высотами, площадью в 140 га, арендовала для строительства второй очереди птицефабрика «Северная». Место удобное: основная площадка рядом, дорога есть. В том же 2003 году командир поискового отряда СПбГУ «Ингрия» Евгений Ильин написал по этому поводу письмо президенту Путину.

 

Содержание письма было простым и жутким одновременно. По мнению командира поискового отряда, строить на этом месте было нельзя, потому что под землей там до сих пор лежат останки наших солдат, тех, которые штурмовали в свое время синявинские высоты.

 

В свое время такова была правда войны - с поля боя выносили раненых, а убитых оставляли, чтобы на их пути к местам упокоения не вырастали новые могилы. О том, чтобы выносить и хоть как-то хоронить погибших в «синявинском котле», естественно, и речи не было.

 

Потом бои закончились, можно было хоронить павших без риска для жизни, но этого не произошло - их оставили лежать там, где они погибли. В первые послевоенные годы в этом, возможно, опять же была некая правда - слишком уж трудно и голодно жила страна, надо было спасать живых.

 

А время шло, жизнь налаживалась, давно уже никто не голодал. Где-то играли реквиемы, читали красивые стихи, ставили памятники погибшим - все это не касалось синявинских высот. Советских солдат попросту бросили на том изрытом снарядами поле, где они погибли. О них даже не забыли - если бы так, это было бы полбеды. Они попросту никому не были нужны. Синявинские старожилы рассказывали: пройдет трактор пахать поле под овощи, и в отвалах борозды вслед за ним - осколки, противогазы, разнообразное солдатское имущество и кости, кости, кости… На костях растили овощи, по ним же проводили мелиорацию, второй раз убивая уже убитых солдат.

 

До 2003 года поисковиков на территорию Синявина не допускали - мотивируя это тем, что все они, мол мародеры. Настоящие мародеры не могли пожелать для себя ничего лучшего - власти создавали им «режим наибольшего благоприятствования», устраняя конкурентов. Поисковые отряды пришли туда только в 2003 году, и лишь тогда стали, в самых общих чертах, проявляться масштабы - сколько мертвых лежит в этой земле.

 

Русское воинское кладбище

 

Вопреки ожиданиям, письмо поисковика Ильина добралось до президента, и тот официально заявил, что на Синявинских высотах ничего не построят, пока не будет найден последний советский солдат.

 

Руководство фабрики тоже не горело желанием возводить новые корпуса на снарядах и костях. Тем более что в результате очередного разминирования фирма «Искатель» вытащила из земли около двух с половиной тысяч взрывоопасных предметов. (Поисковики, работавшие на этом участке с ноября 2007 года, впоследствии нашли еще пять тысяч.) Однако в этой земле лежат не только снаряды, но и люди.

 

- Один только наш отряд отыскал на высотах и прилегающих к ним окрестностях 1581 бойца и командира Красной Армии. А всего разными отрядами найдено около 5 тысяч человек, - говорит Евгений Ильин. - Искать сейчас надо на глубине до трех метров. Со времен тех событий прошло более полувека, да еще и совхоз «Мгинский» завозил на поля грунт. Мы проверили два участка из пяти, и все время кого-то находим. Недавно подняли остатки нашего танка - днище, катки, бока, а под днищем лежал боец. Только что мне позвонили ребята - обнаружили еще двоих человек…

 

Фабрика тоже помогает, чем может. Позиция ее руководства проста и вполне приемлема: если не строить там, где гибли люди, то где в Ленинградской области вообще можно строить? Но перед тем, как начинать работы, надо найти и достойно похоронить всех, кто лежит в этой земле. Поэтому поисковикам оказывают необходимую материальную и техническую помощь, выделяют технику. Фабрика за свой счет изготовляет, например, такую простую и необходимую вещь, как гробы. Ее руководство заверяет, что до окончания поисковых работ стройка не начнется. Более того, «Северная» собирается за свой счет установить памятник с перечнем частей и соединений, которые штурмовали «окаянные высоты» в 1943 году.

 

Тут все понятно. Вопросы возникают совершенно на другом уровне, и, пожалуй, здесь снова уместен пример Сологубовки. Есть немецкое воинское кладбище - установленные за многие сотни километров от родины «братские» могильные плиты, на которых записаны имена 80 тысяч человек. А вот, совсем рядом, русское - брошенные в земле разрозненные кости. И в этом никакой правды уже нет, а есть лишь ложь и позор. Особенно в свете последнего начинания ленинградских властей.

 

…И место ваше на свалке!

 

Современная цивилизация плодит невероятное количество мусора. Доля нормального функционирования города требуются все новые и новые свалки.

 

Еще в 2006 году жилищный комитет Санкт-Петербурга принялся подыскивать место доля новой свалки или, выражаясь по-научному, «полигона твердых бытовых отходов с мусороперерабатывающим комплексом». Выбор пал на район поселка Молодцово, близ Синявина. Из трех предложенных участков (в Пухолове, Назии и 88-м квартале Мгинского лесничества) выбрали последний. Для незнакомых с географией Ленинградской области надо пояснить: именно в 88-м квартале в сентябре 1942 года были уничтожены наши попавшие в «котел» войска. Еще более облегчит понимание простое сравнение: представьте, что под мусоросжигательный завод решат приспособить Брестскую крепость.

 

Первыми про свалку прознали синявинские дачники, потом подключились поисковики, ветераны. Осенью 2008 года грохнул скандал - и какой!

 

Позиция города в этом вопросе простая: мы не знали. На сайте правительства Санкт-Петербурга говорится вполне однозначно: «Необходимо еще раз уточнить, что место для строительства полигона в 88 квартале Мгинского лесничества Кировского района было предложено властями Ленинградской области на основании совместного решения Правительства Ленинградской области и Правительства Санкт-Петербурга от 19.04.2005 года. Разрешительное письмо Комитета по архитектуре и градостроительству Ленинградской области № 01-21/196 на разработку предпроектных предложений по размещению полигона твердых бытовых отходов в районе пос. Молодцово МО «Кировский муниципальный район» Ленинградской области подписано 22.09.2006».

 

Могли бы, конечно, и знать, Смольный находится не так далеко от Синявино - но вот карту боев не удосужились посмотреть. Впрочем, когда выяснилась неприглядная правда, город тут же дал задний ход. Как весьма откровенно сказал в интервью «Комсомольской правде» вице-губернатор Юнис Лукманов: «Мы обеспокоены фактом захоронений… Тут возможно все: отмена строительства, либо перенос полигона… Мы же не идиоты!»

 

А кем назвать областных чиновников? 22 ноября 2008 г., в самый разгар скандала, в ответ на одно из обращений и.о. председателя комитета по природным ресурсам и охране окружающей среды Ленинградской области господин Агафонов сообщил: «В ходе проведения работ по обоснованию места строительства полигона данная территория была детально изучена на предмет нахождения в ней каких-либо памятников истории и культуры, военных мемориалов и военных могил, воинских захоронений. Указанные объекты обнаружены не были».

 

Он прав, конечно. Хотя еще в 1982 года Совет Министров РСФСР постановил сделать Синявино мемориальной зоной - но решение осталось на бумаге. Так что мемориалов, могил и захоронений в 88-м квартале нет. Просто земля, перемешанная с осколками и костями солдат, брошенных там, где они погибли.

 

Попытка устроить мусорную свалку на месте боев - наверное, самое символичное из деяний нашего времени в том, что касается памяти о войне. Правительство Ленинградской области переплюнуло, пожалуй, даже эстонские власти - там останки погибших воинов все-таки перезахоронили на кладбище. А здесь совершенно недвусмысленно дали понять, где они видели эту войну.

 

Традиция беспамятства

 

Немцы стали добиваться возможности построить свое кладбище с самого начала «перестройки», и только они знают, с каким трудом им это удалось. Общественный протест был колоссальный. И помимо основного аргумента - что эти солдаты пришли на чужую землю захватчиками - бытовал еще и дополнительный: они тут будут строить свое кладбище в то время, как наши ребята лежат непохороненными…

 

А кто, собственно, мешал это сделать? Наши бойцы, наша победа, наша земля… Проблема не в немцах, а в том, что солдаты, защищавшие от захватчиков свою землю, в спасенной ими стране оказались никому не нужны. И не стоит кивать на «застой» - разве сейчас ситуация изменилась? Это просто повезло, что нашелся такой вот Ильин, что руководство фабрики заняло достойную позицию. Повезло, что общественность подняла скандал, а в городком правительстве сидят «не идиоты». А если бы не случилось? Тогда пришли бы и сгребли убитых бульдозерами, или завалили мусором, убив их в третий раз и уже навсегда. Хватит ли везения на всех мертвых?

 

- Я считаю, что бывшую передовую Волховского фронта надо объявить зоной историко-культурного наследия - считает Евгений Ильин, - от бывшей деревни Вороново до рощи Круглой. И обязательно включить туда многострадальный 88-й квартал Мгинского лесничества, где в сентябре 1942 года попали в окружение 2-я ударная и 8-я армии. Там погибли десятки тысяч человек и там же их потомки собрались устроить мусорную свалку…

 

Допустим, это удастся сделать. А как же остальные? Разве убитых солдат бросали на поле боя только в Синявино?

 

Кто бы мне объяснил - почему в стране, избавившей мир от фашизма, среди множества целевых правительственных программ нет программы «Память»? Только чтоб выражалась она не в помпезных мемориалах, а в воинских кладбищах, на которые соберут, наконец, убитых на той войне солдат. Некому, говорите? Во-первых, есть поисковые отряды. Во-вторых, если телевидение наше, демонстрируя молодежные и военные фильмы, вставит между рекламами прокладок и безопасного секса хотя бы один соответствующий клип на серию - будут и еще люди. Денег нет, говорите? На олимпийские объекты в Сочи, однако, есть…

 

Можно произносить сколько угодно красивых слов о воспитании патриотизма, о престиже армии - но пока в Синявино будет только одно воинское кладбище - немецкое, не видать нам ни патриотизма, ни престижа. Потому что как-то не очень хочется защищать Отечество, которое относится к своим защитникам, как к мусору истории…

[Гость Kniaz]

а где имя Власова, которого кинули командовать(спасать) второй армией?

а вообще, статья хорошая. как говорится. война продолжается, пока не похоронен её последний солдат...

[Гость Prolog]

Что хочу сказать в очередной раз - не ту страну назвали Гондурасом!!!